Долог век, да недолговечно счастье

В двух лигах от морского берега на вершине холма стоит Херес - богатый могущественный город, любимец Вакха и Цереры [1]. Он окружен цветущим кольцом славящихся на весь мир виноградников, где заботливой рукой взлелеяна каждая лоза. На тучных нивах клонит свою золотую головку стройный колос.

Широко раскинулись огромные владения Хереса; уже давно потерян счет его живописным холмам; с затаенным недовольством жмутся и отступают окрестные области, бессильные перед вторжением мощного соседа.

Над Хересом гордо возвышается мавританский замок сеньоров Вильявисенсио, древний свидетель знаменитых подвигов; память о них свято хранится в летописи, составляющей золотую страницу испанской истории. Херес славится пышными храмами - величественными памятниками веры, образцами высокого искусства зодчих. Больно видеть, как рядом с ними разрушается замечательный картезианский монастырь - предмет восхищения тех, кто присутствовал при его рождении, и вызывающий скорбь и возмущение тех, кто ныне зрит его кончину.

По справедливому замечанию современных историков, некоторые испанские провинции, как, например, Манча и Кастилия, в значительной степени обезлюдели; к сожалению, именно через них пролегает дорога, являющаяся крупной артерией нашего полуострова. Зато если мы бросим взгляд с любой вышки, украшающей почти каждый андалусский хутор, где процветает виноделие, мы насчитаем не менее пятнадцати крупных городов и селений в окружности. Это Херес, Альгар, Аркос, Медина, Чиклана, остров Леон, Кадис, Пуэрто Реаль, Пуэрто де Санта Мария, Рота, Чипиона, Санлукар, Требухена, Лебриха и Лас Кабесас.

Жители Хереса (мы не называем их хересинцами, ибо кое-кто из богатеев, нажившихся на виноделии, пшенице или на торговле, не являлись уроженцами города), - жители Хереса, не в пример их веселому и щедрому соседу Кадису, благоразумно чуждаются шумных развлечений. Итак город, которому надлежало бы стать образцом изящества и утонченности, пышности и великолепия всего уклада жизни, сам отказался от подобных заманчивых преимуществ.

Если не считать обширных, точно дворцы, винных погребов, забитых заплесневелыми бочками, нескольких богатых, правда довольно безвкусных и аляповатых, домов и просторной площади для боя быков - то надо признать, что возрастающее благополучие города отнюдь не способствовало его украшению. Окрестности Хереса выглядят убого: ни садов, ни тополевых рощ. В городе не найти ни тенистого парка, ни биржи, ни других учреждений, обычно возникающих вместе с ростом населения, накоплением богатств и культурного процветания.

Лишь в делах благочестия и христианского милосердия жители Хереса - уроженцы города и пришлый люд - проявляют незаурядную щедрость. Среди множества городов, где нам случилось побывать, мы не знаем ни одного, который заслужил бы столько искренних похвал своими добрыми делами. Когда узнаешь о частной и общественной благотворительности, о милостыне, щедро раздаваемой на похоронах богатых людей, о пожертвованиях в пользу храма, когда посещаешь прекрасную больницу и приюты, где все сверкает белоснежной чистотой, когда входишь в церковь, блистающую золотом и драгоценностями, - то невольно испытываешь чувство восхищения и спрашиваешь себя: не является ли богатство духа более ценным, чем все пресловутое, осязаемое великолепие, которым так гордится наш тщеславный век?

Когда Херес обзавелся площадью для боя быков, жители Пуэрто были весьма уязвлены, увидев в этом немалый ущерб, наносимый их корридам, которые издавна пользовались заслуженной известностью в Андалусии. А так как из всех андалусцев жители Кадиса, Пуэрто де Санта Мария и острова Леон более других прославились своим насмешливым и дерзким умом, можно легко себе представить, какой град шуток обрушился на серьезных и деловых жителей Хереса. В ответ хересинцы с удвоенным рвением принялись украшать свой цирк, выкрасили его стены в яркие цвета, застеклили ложи и даже не поскупились на позолоту. А затем, взобравшись на винные бочки и бросив презрительный взгляд на скромно выбеленную арену в Пуэрто, они крикнули своим незадачливым соседям: "Знай наших!"

Конкинерос [2], которые, по примеру многих, охотно тратились на наряды, но никогда не имели ни гроша за душой, были положительно ошеломлены всем этим великолепием и уверяли, что с приходом зимы хересинцам придется раскошелиться на клеенчатый футляр для столь ослепительного цирка.

Между Хересом и Альгарскими горами приютилась уединенная долина. Там много лет тому назад у тропинки, в тени деревьев, какой-то предприимчивый крестьянин поставил навес и занялся продажей напитков. Со временем он возвел четыре стены, покрыл их камышовой крышей, разделил домик перегородкой на две части - одну для посетителей корчмы, а другую под жилье - и перевез сюда жену с детьми. Позади дома он устроил квадратную ограду, служившую загоном для коз; днем же они паслись в горах под присмотром младшего сына. Перед домом Басилио посадил оливковое деревцо для привязи лошадей и мулов на тот случай, когда в корчму мимоходом заглядывали путники. Весной деревцо принялось; шли годы, и олива под рукой заботливого хозяина пышно разрослась и давала немалый урожай, ставший подспорьем в хозяйстве: маслины и козий сыр были основным блюдом, утолявшим голод посетителей. Господа из Хереса, отправляясь на охоту, частенько отдыхали в харчевне дядюшки Басилио к щедро расплачивались за скудное угощение.

К началу нашего повествования жена корчмаря умерла; старший сын, воспитание которого взял на себя его дядя-доминиканец, успешно окончил духовную семинарию и был назначен полковым капелланом в Лиму [3] . Басилио остался совсем один в корчме; лишь к ночи с горного пастбища возвращался меньшой сын, тупой и молчаливый паренек, который со смертью матери и вовсе поглупел, - как известно, физически слабые дети дольше нормальных питаются материнским молоком, а нравственно слабые существа не могут жить без ласки и неустанной заботы матери - их нежного ангела-хранителя на земле.