Читать "Пока играет скрипач" онлайн
Завязка
Как серпом…
– Гранаты не нужны, а? Товарищ лейтенант? – осипшим голосом заставил меня споткнуться Соловей-разбойник.
Я чуть не ткнулся носом в сопку, поднимаясь по тропе на третий пост.
– Чего-чего? – только и смог я ответить на такой сатанинский вопрос Соловья.
Глаза у него безумные постоянно. Рожа действительно разбойничья. Дико похож на артиста Николая Крючкова. Особенно в «Деле Румянцева». И всегда она у него медно-красная. И на лютом морозе, и под ярчайшим заполярным солнцем. От него все шарахались. Как от мастера Безенчука. Никогда даже на «разборах полётов» начальство не зацепляло его особо. Прапора по ГСМ, вещевого старшину, зав столовой – дрючат. Не говоря про всех строевых – что офицеров, что старшин. А Соловью стараются даже в буркалы его шальные не глядеть.
Разбойник – завскладом артвооружения. Старшина-сверхсрочник. По штату – мой подчинённый. Вот уж угораздило.
Но, вообще говоря, мне тогда очень повезло. По большому счёту.
Уставился я затравленно на Соловья-разбойника. Он мне в ответ поясняет, в ухо жарко дышит:
– Да Ф-1. Гранаты. Лишние. Хер знает, откуда они берутся? Сношаются и размножаются, что ли сами?
К гранатам соловьиным я остался равнодушен. В те времена они мне были совершенно безразличны. Моё счастье!
С другой стороны, судьба меня оберегла, и у старшины на тот момент, «хер знает откуда», излишка шпалеров [1] не образовалось. К оружию, особенно к пистолетам, у меня какая-то наследственная тяга. Это мне в скором времени и аукнулось. Но, слава Богу, легонечко.
А случись в тот момент у Соловья перебор в стволах, да откликнись я, хоть на словах, личным интересом… Страшно подумать. Ох, и отозвалось бы мне добровольное желаньице послужить на мужественном Советском Севере. В Заполярье.
А лето было удивительно жаркое. Коротенькое северное лето. Полярный день. Круглые сутки солнце. 1971 год. Посёлок Печенга. Железнодорожная станция Печенга. Мы – между ними.
Направо – бухта Лиинахамари. Налево – Заполярный, Никель. Это – если смотреть на карту Союза. Теперь – на карту России. Прямо через сопки – Норвегия. По прямой – пять километров. Между нами и границей – только погранзастава. Далее – НАТО.
Мы – это отдельный зенитный дивизион. Не дай Бог, случись чего, стрелять придётся – мы засадим четырьмя батареями АЗП-57. Это – автоматическая зенитная пушка калибра 57 мм. Хоть по небу, хоть по земле. Сразу, может, и не попадём. Но мало не покажется. Уверяю Вас. Первый раз был на учебных стрельбах в институте – в низу живота образовалось удивительное незнакомое ранее ощущение лёгкости. А батарея лупила не по мне. Я рядом стоял. Вернее старался стоять. Земля под ногами подпрыгивала. Ухи сразу заложило напрочь. Было от неожиданности страшновато. И удивительно радостно. Мощь обалденная. Это у зенитной батареи. А чего тогда говорить про ракеты?
Не буду болтать про них ничего. Раз ничего не знаю.
Мне нужно было взбираться на сопку пологую, где склад артвооружения располагался. Заняться перекладкой боеприпасов. И запасных стволов. На каждую батарею положено по две штуки. Я тоже раньше не знал, зачем они могут быть нужны. А как прибыл в часть – на другой день понял.Приехал из Мурманска на автобусе очень поздно. Сентябрь месяц. Уже почти полярная ночь. И северное сияние мне показали. И метель продемонстрировали осенью. Намекнули на широкие возможности местных метеоусловий. Ласково, шутя, намекнули.
Переночевал я в домике у будущих моих сослуживцев. Из младшего офицерского состава. Кажется, ни грамма не выпивали.
Утром представлялся командиру. Ещё по гражданке. Я имею в виду одежду. Переодевать начали после обеда.
Собирался на службу – видимо какой-то предохранитель в башке перегорел. Хотел ехать в чём похуже. Стал готовить брезентовую куртку, штаны экспедиционные. Рюкзак естественно. Отец глянул и вразумил придурка:
– Ты кем служить-то идёшь? Раскинь мозгами. Или тебя уже разжаловали в рядовые за время отпуска?
Какие золотые были годы! С отпуска начинали. Не ценили. Но об этом после.
Выходя из комнаты, батя обиженно добавил:
– Меня не позорь.
С 41-го года он прослужил 25 лет. Вышел в отставку майором.
«От Москвы до Бреста нет такого места…» Его военная профессиональная песня. От него и его друга, тоже военного журналиста, Ваньки Прохватилова, впервые лет в шесть-семь её и услышал. Куплеты у них были маленько переиначены, знамо дело:«Так выпьем за шагавших,
Выпьем за писавших,
Выпьем за лежащих под столом».
У моего друга, по Политеху, Альки Шикурина, отец тоже был военный писака. Так он, Алька, утверждает по пьянке, что помнит эту песню с трёх лет. Врёт, сволочь, и не краснеет. Он, правда, вообще никогда застенчивостью не выделялся. А по поводу ранних детских впечатлений я как-нибудь попозже отмечусь. Если не забуду.
А отец снова ко мне заглянул и ещё довесил:
– В Дом офицеров ведь на танцы попрётесь сразу же. Зенитки всегда в гарнизоне где-нибудь стоят. Ох, как цивильное-то пригодится. Меня и вспомнишь тогда.
Ведь как в воду глядел, Царство Небесное. Так – послужил. Знал, что говорил. В Румынии от кого-то убегал, можно только догадываться, уже в 50-х годах, будучи капитаном, со второго этажа прыгал, руку сломал. Я расспрашивал – ничего не говорил. Только глаза замасливались. Ходок был. К старости на артиста Кирилла Лаврова походил очень. А у меня внешность подкачала. Не с кем меня сравнивать.
Предстал я перед подполковником Дьяковым в белой рубашке с галстуком. Так же чистенько и аккуратненько, как на праздник, снизошёл в нашу часть позднее Мишенька Иванов. Белобрысый, ну прямо юный Есенин, новоиспечённый геолог, дальний потомок Хозяйки Медной горы. Всех остальных обидеть не хочу, но прибывали некоторые в одеяниях странных.
Комячило – в ватнике, русских сапогах, щетина до глаз, пьян до изумления. Гордый выпускник горного факультета Ленинградского Горного института.
Рассказывали, что Цыпардей, молдаванин спод Одессы, заявился в тренировочных штанах и майке. Тоже в сентябре. Припорошенный снежком. Но с документами. Со здоровенной шишкой на затылке [2] . Уверял, что в Мурманске напали на скромного выпускника Львовского Политехнического нехорошие моряцкие мужики. Но «ксиву» он врагам не отдал и на службу прибыл. Хотя и с опозданием. На трое суток. Цыпу я видел пять минут. Я прибыл, а он уже неделю как праздновал дембель. Всё никак не мог уехать. Мне сказал, меня не видя, но почему-то слыша: